Мохандас Карамчанд Ганди МОЯ ЖИЗНЬ
Вступление
Лет пять назад, по настоянию своих ближайших товарищей по работе, я согласился написать автобиографию. Но не успел закончить я первую страницу, как в Бомбее вспыхнули волнения, и я вынужден был работу приостановить. Затем последовали события, которые для меня завершились заключением в тюрьму йервади. Находившийся со мной в тюрьме адвокат Джерамдас советовал мне отложить все прочие дела и закончить автобиографию. Но я ответил, что уже составил себе программу занятий и не могу думать о чем-либо другом, пока она не будет выполнена. Я бы закончил автобиографию, если бы отбыл свой срок полностью, но меня освободили на год раньше. Теперь Свами Ананд повторил это предложение, а так как я закончил историю сатьяграхи в Южной Африке, то решил приняться за автобиографию для «Навадживана». Свами хотелось, чтобы я выпустил автобиографию отдельной книгой, но у меня не было для этого свободного времени: я мог писать лишь по главе в неделю. Для «Навадживана» мне все равно необходимо было что-нибудь писать еженедельно. Почему бы в таком случае не заняться автобиографией? Свами согласился с этим, и я усердно принялся за работу.
Между тем у одного из моих богобоязненных друзей возникли сомнения, которыми он поделился со мной в мой «день молчания».
Что толкнуло вас на эту авантюру? - спросил он меня. Писание автобиографий - обычай, присущий Западу. Я не знаю ни одного человека на Востоке, который занимался бы этим, за исключением лиц, подпавших под влияние Запада. А о чем вы будете писать? Допустим, завтра вы откажетесь от положений, которые сегодня считаете своими принципами, или в будущем пересмотрите сегодняшние планы. Не окажется ли тогда, что люди, руководствующиеся в своих поступках вашим авторитетным словом, будут введены в заблуждение? Не лучше ли совсем отказаться от этого или хотя бы несколько повременить?
Доводы эти произвели на меня некоторое впечатление. Но я и не собираюсь писать настоящую автобиографию. Просто мне хотелось бы рассказать историю своих поисков истины. А поскольку такие искания составляют содержание всей моей жизни, то рассказ о них действительно будет чем-то вроде автобиографии. Но я не против того, чтобы на каждой странице автобиографии говорилось только о моих исканиях. Я верю или по крайней мере стараюсь верить, что связный рассказ об этом принесет пользу читателю. Мои искания в сфере политики известны теперь не только Индии, но и в какой-то степени всему «цивилизованному» миру. Для меня они не представляют большой ценности. Еще меньшую ценность имеет для меня звание «махатмы», которое я получил благодаря этим исканиям. Это звание часто сильно меня огорчало, и я не помню ни одного случая, когда бы оно порадовало меня. Но мне, разумеется, хотелось бы рассказать об известных лишь мне одному духовных исканиях, в которых я черпал силы для своей деятельности в сфере политики. Если мои искания действительно носят духовный характер, тогда здесь нет места для самовосхваления, и мой рассказ может лишь увеличить мое смирение. Чем больше я размышляю и оглядываюсь на прошлое, тем яснее ощущаю свою ограниченность.
В течение тридцати лет я стремился только к одному - самопознанию. Я хочу видеть бога лицом к лицу, достигнуть состояния мокша. Я живу, двигаюсь и существую только для достижения этой цели. Все, что я говорю и пишу, вся моя политическая деятельность - все направлено к этой цели. Но, будучи убежден, что возможное для одного - возможно для всех, я не держу в тайне свои искания. Не думаю, что это снижает их духовную ценность. Есть вещи, которые известны только тебе и твоему творцу. Их, конечно, нельзя разглашать. Искания, о которых я хочу рассказать, другого рода. Они духовного или скорее морального плана, ибо сущностью религии является мораль.
В своем жизнеописании я буду касаться только тех вопросов религии, которые одинаково понятны и взрослым и детям. Если мне удастся рассказать о них смиренно и бесстрастно, то многие, ищущие истину, почерпнут здесь силы для дальнейшего движения вперед. Я смотрю на свои искания как ученый, который хотя и проводит их весьма точно, тщательно и обдуманно, однако никогда не претендует на окончательность своих выводов и дает большие возможности для размышлений. Я прошел через глубочайший самоанализ, тщательно проверял себя, исследовал и анализировал все психологические моменты. И все же я далек от мысли претендовать на окончательность или непогрешимость своих выводов. Единственное, на что я претендую, сводится к следующему: мне они представляются абсолютно правильными и для данного момента окончательными. Если бы это было не так, я не положил бы их в основу своей деятельности. Но на каждом шагу я либо принимал, либо отвергал их и поступал соответствующим образом. И пока мои действия удовлетворяют мой ум и мое сердце, я должен твердо придерживаться своих первоначальных выводов.
Мохандас Карамчанд Ганди
МОЯ ЖИЗНЬ
Вступление
Лет пять назад, по настоянию своих ближайших товарищей по работе, я согласился написать автобиографию. Но не успел закончить я первую страницу, как в Бомбее вспыхнули волнения, и я вынужден был работу приостановить. Затем последовали события, которые для меня завершились заключением в тюрьму йервади. Находившийся со мной в тюрьме адвокат Джерамдас советовал мне отложить все прочие дела и закончить автобиографию. Но я ответил, что уже составил себе программу занятий и не могу думать о чем-либо другом, пока она не будет выполнена. Я бы закончил автобиографию, если бы отбыл свой срок полностью, но меня освободили на год раньше. Теперь Свами Ананд повторил это предложение, а так как я закончил историю сатьяграхи в Южной Африке, то решил приняться за автобиографию для «Навадживана». Свами хотелось, чтобы я выпустил автобиографию отдельной книгой, но у меня не было для этого свободного времени: я мог писать лишь по главе в неделю. Для «Навадживана» мне все равно необходимо было что-нибудь писать еженедельно. Почему бы в таком случае не заняться автобиографией? Свами согласился с этим, и я усердно принялся за работу.
Между тем у одного из моих богобоязненных друзей возникли сомнения, которыми он поделился со мной в мой «день молчания».
Что толкнуло вас на эту авантюру? - спросил он меня. Писание автобиографий - обычай, присущий Западу. Я не знаю ни одного человека на Востоке, который занимался бы этим, за исключением лиц, подпавших под влияние Запада. А о чем вы будете писать? Допустим, завтра вы откажетесь от положений, которые сегодня считаете своими принципами, или в будущем пересмотрите сегодняшние планы. Не окажется ли тогда, что люди, руководствующиеся в своих поступках вашим авторитетным словом, будут введены в заблуждение? Не лучше ли совсем отказаться от этого или хотя бы несколько повременить?
Доводы эти произвели на меня некоторое впечатление. Но я и не собираюсь писать настоящую автобиографию. Просто мне хотелось бы рассказать историю своих поисков истины. А поскольку такие искания составляют содержание всей моей жизни, то рассказ о них действительно будет чем-то вроде автобиографии. Но я не против того, чтобы на каждой странице автобиографии говорилось только о моих исканиях. Я верю или по крайней мере стараюсь верить, что связный рассказ об этом принесет пользу читателю. Мои искания в сфере политики известны теперь не только Индии, но и в какой-то степени всему «цивилизованному» миру. Для меня они не представляют большой ценности. Еще меньшую ценность имеет для меня звание «махатмы», которое я получил благодаря этим исканиям. Это звание часто сильно меня огорчало, и я не помню ни одного случая, когда бы оно порадовало меня. Но мне, разумеется, хотелось бы рассказать об известных лишь мне одному духовных исканиях, в которых я черпал силы для своей деятельности в сфере политики. Если мои искания действительно носят духовный характер, тогда здесь нет места для самовосхваления, и мой рассказ может лишь увеличить мое смирение. Чем больше я размышляю и оглядываюсь на прошлое, тем яснее ощущаю свою ограниченность.
В течение тридцати лет я стремился только к одному - самопознанию. Я хочу видеть бога лицом к лицу, достигнуть состояния мокша. Я живу, двигаюсь и существую только для достижения этой цели. Все, что я говорю и пишу, вся моя политическая деятельность - все направлено к этой цели. Но, будучи убежден, что возможное для одного - возможно для всех, я не держу в тайне свои искания. Не думаю, что это снижает их духовную ценность. Есть вещи, которые известны только тебе и твоему творцу. Их, конечно, нельзя разглашать. Искания, о которых я хочу рассказать, другого рода. Они духовного или скорее морального плана, ибо сущностью религии является мораль.
В своем жизнеописании я буду касаться только тех вопросов религии, которые одинаково понятны и взрослым и детям. Если мне удастся рассказать о них смиренно и бесстрастно, то многие, ищущие истину, почерпнут здесь силы для дальнейшего движения вперед. Я смотрю на свои искания как ученый, который хотя и проводит их весьма точно, тщательно и обдуманно, однако никогда не претендует на окончательность своих выводов и дает большие возможности для размышлений. Я прошел через глубочайший самоанализ, тщательно проверял себя, исследовал и анализировал все психологические моменты. И все же я далек от мысли претендовать на окончательность или непогрешимость своих выводов. Единственное, на что я претендую, сводится к следующему: мне они представляются абсолютно правильными и для данного момента окончательными. Если бы это было не так, я не положил бы их в основу своей деятельности. Но на каждом шагу я либо принимал, либо отвергал их и поступал соответствующим образом. И пока мои действия удовлетворяют мой ум и мое сердце, я должен твердо придерживаться своих первоначальных выводов.
Если бы все сводилось для меня к обсуждению академических принципов, я, разумеется, не стал бы писать автобиографию. Но я ставил себе целью показать практическое применение этих принципов в различных случаях и потому назвал эти главы, к написанию которых я приступаю, «Историей моих поисков истины». Сюда должны войти искания в области применения ненасилия, безбрачия и прочих принципов поведения, которые обычно рассматриваются как нечто отличное от истины. Но для меня истина - главенствующий принцип, включающий множество других принципов. Эта истина есть правдивость не только в словах, но и в мыслях, не только относительная истина наших понятий, но и абсолютная истина, вечный принцип, т. е. бог. Имеется бесконечно много определений бога, ибо проявления его бесчисленны. Они наполняют меня удивлением и благоговейным трепетом и на какоето мгновенье ошеломляют. Но я поклоняюсь богу только как истине. Я еще не нашел его, но ищу. Я готов в своих исканиях пожертвовать всем самым дорогим для меня. Если понадобится жертва, я отдам даже жизнь, думаю, что я готов к этому.
Все же до тех пор, пока я не познал эту абсолютную истину, я должен придерживаться относительной истины в своем понимании ее. Эта относительная истина должнабыть моим маяком и щитом. Хотя путь этот прям и узок, как острие бритвы, для меня он был самым быстрым и легким, Даже мои колоссальные промахи показались мне ничтожными благодаря тому, чтоя строго держался этого пути, Этот путь спас меня от печали, и я продвигался вперед, руководствуясь внутренним светом. Часто на этом пути я видел слабые проблески абсолютной истины, бога, и с каждым днем во мне росло убеждение, что только он один реален, а все остальное нереально. Пусть те, кто захочет, узнают, как во мне росло это убеждение; пусть они, если смогут, разделят со мной мои искания, а также мое убеждение. Во мне зрело все большее убеждение, что все, доступное мне, доступно даже ребенку; я говорю это с полным основанием. Практика этих исканий столь же проста, сколь и трудна. Они могут показаться совершенно недоступными человеку самонадеянному и вполне доступными невинному младенцу. Ищущий истину должен быть смиреннее праха. Мир попирает прах, но ищущий истину должен настолько смириться, чтобы даже прах мог попрать его. И только тогда, а не прежде, он увидит проблески истины. Это становится абсолютно ясно из диалога между Васиштой и Вишвамитрой. Христианство и ислам также полностью подтверждают это.
Если читателю покажется, что в моих словах сквозит гордыня, значит, что-то неверно в моих исканиях и я видел не проблески истины, а всего лишь мираж. Пусть погибнут сотни таких, как я, но восторжествует истина. Даже на волосок не следует отступать от истины, когда судят о таких заблуждающихся смертных, как я.
Я прошу, чтобы никто не считал советы, разбросанные по страницам последующих глав, непререкаемыми. Описываемые мной искания следует рассматривать лишь как иллюстрации. Каждый, ознакомившись с ними, может проводить свои собственные искания в соответствии со своими наклонностями и способностями. Полагаю, что с такой оговоркой предлагаемые мной иллюстрации будут действительно полезны, так как я не собираюсь скрывать или замазывать неприятные вещи, о которых следует говорить. Я надеюсь познакомить читателя со всеми своими ошибками и заблуждениями. Моя задача - описать свои искания в области сатьяграхи, а вовсе не рассказывать о том, какой я хороший. Оценивая самого себя, я постараюсь быть строгим, как истина, и хочу, чтобы другие были такими же. Применяя к себе такое мерило, я подобно Сурдасу могу воскликнуть:
Есть ли на свете негодяй,
Столь порочный и омерзительный, как я?
Я отказался от своего творца,
Настолько я вероломен.
Ибо для меня вечная мука, что я все еще далек от него, который, как я доподлинно знаю, управляет каждым моим вздохом и от которого я веду свое начало. Я знаю, что мои дурные страсти отдаляют меня от него, но я еще не в силах избавиться от них.
Но пора кончать. В следующей главе я приступлю уже к рассказу о своей жизни.
Ашрам, Сабармати
М. К. Ганди
Данный текст является ознакомительным фрагментом.Моя жизнь
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке http://filosoff.org/ Приятного чтения!
Махатма Ганди Моя жизнь.
ВСТУПЛЕНИЕ.
Лет пять назад, по настоянию своих ближайших товарищей по работе, я
согласился написать автобиографию. Но не успел закончить я первую страницу, как в Бомбее вспыхнули волнения, и я вынужден был работу приостановить.
Затем последовали события, которые для меня завершились заключением в тюрьму
Йервади. Находившийся со мной в тюрьме адвокат Джерамдас советовал мне
отложить все прочие дела и закончить автобиографию. Но я ответил, что уже
составил себе программу занятий и не могу думать о чем-либо другом, пока она
не будет выполнена. Я бы закончил автобиографию, если бы отбыл свой срок
полностью, но меня освободили на год раньше. Теперь Свами Ананд повторил это
предложение, а так как я закончил историю сатьяграхи в Южной Африке, то
решил приняться за автобиографию для “Навадживана”. Свами хотелось, чтобы я
выпустил автобиографию отдельной книгой, но у меня не было для этого
свободного времени: я мог писать лишь по главе в неделю. Для “Навадживана”
мне все равно необходимо было что-нибудь писать еженедельно. Почему бы в
таком случае не заняться автобиографией? Свами согласился с этим, и я
усердно принялся за работу.
Между тем у одного из моих богобоязненных друзей возникли сомнения, которыми он поделился со мной в мой “день молчания”.
– Что толкнуло вас на эту авантюру? – спросил он меня. Писание
автобиографий – обычай, присущий Западу. Я не знаю ни одного человека на
Востоке, который занимался бы этим, за исключением лиц, подпавших под
влияние Запада. А о чем вы будете писать? Допустим, завтра вы откажетесь от
положений, которые сегодня считаете своими принципами, или в будущем
пересмотрите сегодняшние планы. Не окажется ли тогда, что люди, руководствующиеся в своих поступках вашим авторитетным словом, будут введены
в заблуждение? Не лучше ли совсем отказаться от этого или хотя бы несколько
повременить?
Доводы эти произвели на меня некоторое впечатление. Но я и не собираюсь
писать настоящую автобиографию. Просто мне хотелось бы рассказать историю
своих поисков истины. А поскольку такие искания составляют содержание всей
моей жизни, то рассказ о них действительно будет чем-то вроде автобиографии.
Но я не против того, чтобы на каждой странице автобиографии говорилось
только о моих исканиях. Я верю или по крайней мере стараюсь верить, что
связный рассказ об этом принесет пользу читателю. Мои искания в сфере
политики известны теперь не только Индии, но и в какой-то степени всему
“цивилизованному” миру. Для меня они не представляют большой ценности. Еще
меньшую ценность имеет для меня звание “махатмы”, которое я получил
благодаря этим исканиям. Это звание часто сильно меня огорчало, и я не помню
ни одного случая, когда бы оно порадовало меня. Но мне, разумеется, хотелось
бы рассказать об известных лишь мне одному духовных исканиях, в которых я
черпал силы для своей деятельности в сфере политики. Если мои искания
действительно носят духовный характер, тогда здесь нет места для
самовосхваления, и мой рассказ может лишь увеличить мое смирение. Чем больше
я размышляю и оглядываюсь на прошлое, тем яснее ощущаю свою ограниченность.
В течение тридцати лет я стремился только к одному – самопознанию. Я хочу
видеть бога лицом к лицу, достигнуть состояния мокша. Я живу, двигаюсь и
существую только для достижения этой цели. Все, что я говорю и пишу, вся моя
политическая деятельность – все направлено к этой цели. Но будучи убежден, что возможное для одного – возможно для всех, я не держу в тайне свои
искания. Не думаю, что это снижает их духовную ценность. Есть вещи, которые
известны только тебе и твоему творцу. Их, конечно, нельзя разглашать.
Искания, о которых я хочу рассказать, другого рода. Они духовного или скорее
морального плана, ибо сущностью религии является мораль.
В своем жизнеописании я буду касаться только тех вопросов религии, которые
одинаково понятны и взрослым и детям. Если мне удастся рассказать о них
смиренно и бесстрастно, то многие, ищущие истину, почерпнут здесь силы для
дальнейшего движения вперед. Я смотрю на свои искания как ученый, который
хотя и проводит их весьма точно, тщательно и обдуманно, однако никогда не
претендует на окончательность своих выводов и дает большие возможности для
размышлений. Я прошел через глубочайший самоанализ, тщательно проверял себя, исследовал и анализировал все психологические моменты. И все же я далек от
мысли претендовать на окончательность или непогрешимость своих выводов.
Единственное, на что я претендую, сводится к следующему: мне они
представляются абсолютно правильными и для данного момента окончательными.
Если бы это было не так, я не положил бы их в основу своей деятельности. Но
на каждом шагу я либо принимал, либо отвергал их и поступал соответствующим
образом. И пока мои действия удовлетворяют мой ум и мое сердце, я должен
твердо придерживаться своих первоначальных выводов.
Если бы все сводилось для меня к обсуждению академических принципов, я, разумеется, не стал бы писать автобиографию. Но я ставил себе целью показать
практическое применение этих принципов в различных случаях и потому назвал
эти главы, к написанию которых я приступаю, “Историей моих поисков истины”.
Сюда должны войти искания в области применения ненасилия, безбрачия и прочих
принципов поведения, которые обычно рассматриваются как нечто отличное от
истины. Но для меня истина – главенствующий принцип, включающий множество
других принципов. Эта истина есть правдивость не только в словах, но и в
мыслях, не только относительная истина наших понятий, но и абсолютная
истина, вечный принцип, т. е. бог. Имеется бесконечно много определений
бога, ибо проявления его бесчисленны. Они наполняют меня удивлением и
благоговейным трепетом и на какое-то мгновенье ошеломляют. Но я поклоняюсь
богу только как истине. Я еще не нашел его, но ищу. Я готов в своих исканиях
– пожертвовать всем самым дорогим для меня. Если понадобится жертва, я отдам
даже жизнь, думаю, что я готов к этому. Все же до тех пор, пока я не познал
эту абсолютную истину, я должен придерживаться относительной истины в своем
понимании ее. Эта относительная истина должна быть моим маяком и щитом. Хотя
путь этот прям и узок, как острие бритвы, для меня он был самым быстрым и
легким. Даже мои колоссальные промахи показались мне ничтожными благодаря
тому, что я строго держался этого пути.
Этот путь спас меня от печали, и я продвигался вперед, руководствуясь
внутренним светом. Часто на этом пути я видел слабые проблески абсолютной
истины, бога, и с каждым днем во мне росло убеждение, что только он один
реален, а все остальное нереально. Пусть те, кто захочет, узнают, как во мне
росло это убеждение; пусть они, если смогут, разделят со мной мои искания, а
также мое убеждение. Во мне зрело все большее убеждение, что все, доступное
мне, доступно даже ребенку; я говорю это с полным основанием. Практика этих
исканий столь же проста, сколь и трудна. Они могут показаться совершенно
недоступными человеку самонадеянному и вполне доступными невинному младенцу.
Ищущий истину должен быть смиреннее праха. Мир попирает прах, но ищущий
истину должен настолько смириться, чтобы даже прах мог попрать его. И только
тогда, а не прежде, он увидит проблески истины. Это становится абсолютно
ясно из диалога между Васиштой и Вишвамитрой. Христианство и ислам также
полностью подтверждают это.
Если читателю покажется, что в моих словах сквозит гордыня, значит, что-то
неверно в моих исканиях и я видел не проблески истины, а всего лишь мираж.
Пусть погибнут сотни таких, как я, но восторжествует истина. Даже на волосок
не следует отступать от истины, когда судят о таких заблуждающихся
смертных, как я.
Я прошу, чтобы никто не считал советы, разбросанные по страницам
последующих глав, непререкаемыми. Описываемые мной искания следует
рассматривать лишь как иллюстрации. Каждый, ознакомившись с ними, может
проводить свои собственные искания в соответствии со своими наклонностями и
способностями. Полагаю, что с такой оговоркой предлагаемые мной иллюстрации
будут действительно полезны, так как я не собираюсь скрывать или замазывать
неприятные вещи, о которых следует говорить. Я надеюсь познакомить читателя
со всеми своими ошибками и заблуждениями. Моя задача – описать свои искания
в области сатьяграхи, а вовсе не рассказывать о том, какой я хороший.
Оценивая самого себя, я постараюсь быть строгим, как истина, и хочу, чтобы
другие были такими же. Применяя к себе такое мерило, я подобно Сурдасу могу
воскликнуть:
Есть ли на свете негодяй,
Столь порочный и омерзительный, как я?
Я отказался от своего творца,
Настолько я вероломен.
Ибо для меня вечная мука, что я все еще далек от него, который, как я
доподлинно знаю, управляет каждым моим вздохом и от которого я веду свое
начало. Я знаю, что мои дурные страсти отдаляют меня от него, но я еще не в
силах избавиться от них.
Но пора кончать. В следующей главе я приступлю уже к рассказу о своей
жизни.
Ашрам, Сабармати
26 ноября 1925 года
М. К. Ганди
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. СЕМЬЯ И РОДНЫЕ
Ганди принадлежат к касте бания, и некогда, по-видимому, они были
бакалейщиками. Но представители трех последних поколений, начиная с моего
деда, были премьер-министрами в нескольких княжествах Катхиавара. Мой дед
Оттамчанд Ганди или, как его чаще называли, Ота Ганди, был, по всей
вероятности, человеком принципиальным. Государственные интриги заставили его
покинуть Порбандар, где он был диваном, и искать убежище в Джунагархе. Там
он обычно приветствовал наваба левой рукой. Кто-то, заметив такую явную
неучтивость, спросил деда, чем она вызвана. “Правая рука моя принадлежит
Порбандару” – ответил он.
Ота Ганди, овдовев, женился вторично. От первой жены у него было четыре
сына, от второй – два. Помнится, в детстве я никогда не чувствовал и даже, пожалуй, не знал, что сыновья Ота Ганди были не от одной матери. Пятым из
этих шести братьев был Карамчанд Ганди, или Каба Ганди, как его называли, шестым – Тулсидас Ганди. Оба брата, один за другим, занимали пост
премьер-министра Порбандара. Каба Ганди – мой отец. Он был членом
раджастханского суда. Сейчас этот суд больше не существует, но тогда это был
весьма влиятельный орган, разрешавший споры между главами и членами кланов.
Каба Ганди был некоторое время премьер-министром в Раджкоте, а затем в
Ванканере. До самой смерти он получал пенсию от правительства Раджкота.
Каба Ганди был женат четыре раза. Первые три жены умерли. От первого и
второго браков у него остались две дочери. Четвертая жена Путлибай родила
ему дочь и трех сыновей. Я был самым младшим.
Отец был предан своему роду, правдив, мужествен и великодушен, но
вспыльчив. В известной мере он не мог жить без чувственных наслаждений. В
четвертый раз он женился, когда ему было уже за сорок. Он был неподкупен и
за свою справедливость пользовался уважением и в семье, и среди чужих.
Хорошо известна была его лояльность по отношению к государству Раджкот.
Однажды помощник политического агента выразился оскорбительно о раджкотском
такор-сахибе, у которого отец состоял на службе. На оскорбление отец ответил
оскорблением. Агент рассердился и потребовал у Каба Ганди извинения. Отец
извиняться не стал и был посажен под арест. Однако, увидев, что Каба Ганди
непреклонен, агент через несколько часов велел выпустить его.
Отец никогда не стремился к богатству и оставил нам совсем небольшое
состояние.
Он не получил никакого образования, а лишь приобрел большой практический
опыт; в лучшем случае он доучился до пятого класса гуджаратской школы. Об
истории и географии отец не
Всем привет. Летом 2016 года я попала на фотовыставку посвящённую Ганди. Высказывания, как и фото, произвели очень сильное впечатление, и мне захотелось узнать о нём, его жизни, работе и философии больше стандартных клише и статусов.
На тот момент, мне казалось, что это было всего лишь мимолётное желание, но, возможно, достаточное, чтобы в Киеве в книжном магазине я смогла притянуть книгу с автобиографией Махатма Ганди. Естественно, что сейчас мемуары «Мая биография» стала частью моей растущей библиотеки.
Кстати, для индуса довольно странно писать свою биографию, особенно на английском языке. Но для Ганди, который получил своё высшее образование в Англии, это вполне нормально. Жаль только, что начало этой автобиографической книги было написано в тюрьме. Но не будем спешить – обо всём по порядку.
С первых страниц Ганди рассказывает о своей семье и родственниках, о традициях их семьи. Несмотря на то, что сначала его дед, а потом и отец занимали в диване посты главных министров, семья потомственных политических деятелей жила очень скромно, а, по мнению самого Ганди, даже бедно. Никто из родственников-министров Ганди не получил хорошего образования, зато с лихвой компенсировали это жизненным опытом и мудростью.
В семье строго исполнялись все религиозные обряды и традиции. Никто не пил молоко и не употреблял мясо. А ещё по одной из таких традиций 13-летнего школьника Мохандаса, его старшего и двоюродного братьев женили в один день, чтобы избежать дополнительных трат на свадебные обряды.
Мало того что брак по договорённости, так ещё и в таком возрасте. Сам же молодой муж ещё не сильно сознавал всю степень своей ответственности за свою жену и семью. Все это время он разрывался между своей страстью и учёбой, а жена большую часть времени проводила в доме своих родителей. В 16 лет ушёл из жизни отец Мохандаса.
После окончания школы состоялась поездка в Лондон для получения высшего образования, осуждаемое его кастой. Морское путешествие подарило ему друга и соратника. Поселение, устройство в английскую семью, первые впечатления от Британской Империи.
На момент отъезда из Индии, в свои 19 лет, Ганди уже имел сына, жене поклялся блюсти супружескую верность, и от нарушения обета, по его же словам, его дважды спасал случай или рука Бога. Также «рука» и упрямство в вопросах питания спасали его от нарушения обета, запрещающего употреблять молоко и мясо.
Но больше всего меня удивило отношение англичан к вегетарианству. Большинство из них придерживалось мнения, что люди без мяса не смогут выжить, быстро слабеют и умирают. Ганди описывает сложности, с которыми столкнулся в вопросах своей «диеты». В книжном магазине он нашёл книгу по основам вегетарианства и приступил к практике.
К тому моменту он уже жил в отдельной квартире рядом с университетом, что позволяло ему каждый день в любую погоду ходить пешком на занятия, тем самым экономить на проезде и поддерживать здоровый образ жизни.
Духовные и религиозные поиски, начатые ещё дома, продолжаются в Лондоне, среди общины христиан, которые пытались «обратить» его в свою веру. Но дальше дискуссий и бесед дело не зашло, поскольку молодой индиец не искал новую религию, а пытался понять свою и другие, углубить и познать свою веру и религию через призму других направлений.
Поскольку в то время в Англии было очень мало студентов индийцев, то большинство из них скрывали свои браки от местного общества, что позволяло им заводить там новые отношения. Но Махандас обладал не только сильной застенчивостью, но и честностью, которая не позволила ему скрывать эту правду от окружающих. Он боялся, что это может привести к непониманию и заблуждению по отношению к нему.
За 4 года пребывания в Лондоне, Ганди приобрёл множественные знакомства среди англичан, с которым на протяжении всей жизни поддерживал хорошие отношения и переписку. По возможности организовывал обеды в вегетарианских ресторанах, много читал. Но пришло время отправляться домой. Опять корабль, но уже домой в родную Индию.
Прибытие домой новоиспечённого юриста не гарантировало ему работу, а то единственное простое дело, которое он согласился вести в суде, провалил на первом же слушании. Он не смог выдавить из себя ни слова. В тот момент он понял, что не сможет работать как адвокат.
Через некоторое время он получил предложение стать представителем фирмы в Южной Африке. Но по прибытии туда, он не очень понимал, чем может быть полезен, и занял выжидательно-наблюдательную позицию. Но очень скоро он окончательно осознал положение законтрактованных индусов в этой стране на собственной шкуре.
Английская «вежливость» и отношение к индийцам существенно отличалась в колониях Британской Империи. Когда Мохандас Ганди в автобиографии описывал истинное положение своего народа и других национальностей в Натале и других городах Южной Африки, этот контраст просто поражал своей жестокостью и бесчувствием.
Фактически никто, кроме местного белого населения в Британских колониях, не имел юридических и гражданских прав. Но при всех этих дискриминациях и наглом пренебрежении прав индийцев, Ганди продолжал поддерживать Британскую империю, как высшее благо для индусов. Он пытался сотрудничать с местными властями, организовывал медицинские отряды во время восстаний.
Именно во время работы в Натале, Ганди пытался применять новый принцип ненасильственного сопротивления, который впоследствии вылился в целое философское направление – сатьяграха. Этот же принцип можно описать как «истина, воплощённая в любви» или «упорство в истине, основанное на ненасилии». Другими словами, давайте договоримся так, чтобы всем было хорошо.
Там же, в Натале, окрылённый первыми успехами Ганди основывает партию, выступающую за права индийцев и законтрактованных работников. Они ведут просветительную деятельность среди населения, рассказывая им об их правах, отстаивая их интересы. Партия очень быстро разрастается и становится очень популярной среди рабочих. Получает стабильное финансирование из членских взносов.
Естественно, что ощутив свою нужность и востребованность, спустя 3 года, Ганди решил привести из Индии свою семью и поселить Натале. Пребывая 6 месяцев в Индии, Ганди попытался привлечь внимание соотечественников к проблемам законтрактованных индийцев в Южной Африке, что повлекло за собой недопонимание и возмущение всех участников конфликта в Натале.
Возвращение Мохандаса Ганди после общественно-политической деятельности в Индии, было встречено бунтом. Власти Наталя не собирались пускать его назад в город, поэтому 3 корабля с индийцами, были помещены на карантин, что запрещало им войти в порт.
Спасаясь бегством с корабля, Ганди вынужден был просить убежища в полиции. Дождавшись слушания своего дела, он представил все необходимые доказательства в свою защиту. Его авторитет и репутация не только восстановились, но и увеличились в несколько раз.
Когда в семье Ганди родился четвёртый ребёнок, Мохандас подумывал принять обет брахмачария, но, так и не решившись, принял его уже в Индии в 1906 году. Брахмачария – это обет воздержания или целомудрия, так же трактуется как самодисциплина. Он не хотел больше иметь детей, но это не значит, что он вправе решать за двоих. А о жене он подумал? Ещё вполне молодая женщина должна нести на себе бремя этого обета. Её желание, естественно, он не спросил. Ну, да ладно…
После столь успешного пребывания в Южной Африке он вернулся домой в Индию. Естественно, что к тому времени его репутация уже работала на него. Он посещал разные собрания и конгрессы. Калькутта, Бенарес и, наконец, обоснование в Бомбее. И снова Южная Африка. Постоянные мытарства.
Хочу выразить мысль по поводу воспитания его сыновей. Ганди был категорически против школьного и университетского образования, поэтому дети должны были получить домашнее образование. Но у самого отца на это времени не хватало, поэтому «… мы все учились чему-нибудь и как-нибудь…»
Естественно, что повзрослев, дети испытывали комплекс неполноценности не только среди сверстников. Но сам Мохандас Ганди уверен, что дал детям самое необходимое, то чего не смогли бы им преподать в государственных и частных учебных заведениях. Я не знаю ни его, ни его сыновей, поэтому трудно сказать насколько удался его эксперимент с образованием.
Образование отпрысков не единственная сфера, подвергшаяся экспериментам. Лечение землёй и водой, а позже, во время тяжёлой болезни, ему пришлось отказаться от обета употребления молока. Приехали… И это после стольких лет соблюдения «золотого правила» ахисмы.
Колония в Фениксе стала фундаментом зарождения общины и движения сатьяграха, которая кочевала с места на место, расширялась и росла. Община жила на деньги жертвователей. Здесь Ганди всеми силами пытался возродить ручное ткачество. Примем довольно успешно.
Управление и публикации в газете «Индиан Опинион», через которую до народа доносились важные политические, юридические, общественные и социальные проблемы общества. Естественно, что после ареста Ганди, спрос на газету упал почти в 3–4 раза.
Его политическая деятельность началась с должности секретаря конгресса в Калькутте. В его задачу входила сортировка и распределение входящей документации конгресса, выявления важных писем и документов. Знакомство с принципом работы конгресса позволило ему завести нужные связи и поддержку.
Даже занимаясь социально-политической деятельностью, Махатма Ганди старался внедрять философию и принципы сатьяграхи среди населения. Он боролся за отмену кастового неравенства и прочих социальных несправедливостей неприкасаемых. Публикации Ганди в газете «Индиан Опинион» способствовали внедрению философии сатьяграхи в народные массы и организации митингов за ненасильственное сопротивление.
Один из таких митингов в честь всеобщего ашрама обернулся полным «провалом» принципа ненасильственной борьбы. Бунтующая и агрессивная демонстрация была насильственно разогнана властями. Сам Ганди осознал, что, несмотря на кажущуюся простоту сатьяграхи, народ не готов его принять как основной жизненный принцип. Но в 1940 году именно этот принцип принял конгресс в отношении независимости Индии от Британской Империи.
В своих мемуарах Ганди упоминает случай заболевания дизентерией, которое он принял за разовое расстройство желудка, о «муках» геморроя и хирургическое удаления трещин на прямой кишке. Не удержалась и посмотрела в справочнике Луизы Хейл, что значат эти заболевания. Первое – страх и концентрация гнева, а второе - неумение избавляться от накопившихся проблем, обид и эмоций.
Судя по всему, человек, основавший принцип сатьяграхи, прощения и примирения, сам не очень-то и соответствовал своим же критериям. Ещё это можно списать на нервную и опасную социально-политическую деятельность, а также неблагоприятное расположение звёздных светил в небе.
Но мне кажется, что даже сам Махатма Ганди применял этот принцип только внешне. Бунт в честь ашрама не был чем-то неожиданным, он просто отзеркалил самого Ганди, так же как и конгресс, который не хотел применять принцип сатьяграхи в обороне от внешней агрессии. Выводы делайте сами.
В качестве ещё одного вывода хочу рассказать, что ещё совсем недавно я размышляла над глобальными изменениями, или, точнее, об их отсутствии. Мне казалось, что все попытки что-то изменить к лучшему – бесполезны. Я рассматривала промежуток за последние 2000лет.
В целом, на мой взгляд, изменения некардинальные, маленькие. Фактически получается - люди остались те же, что и 2 тыс. лет назад. Я размышляла над вопросом, стоит ли посвящать всю свою жизнь бесполезной борьбе, что бы сломать уже существующие системы и правила? Или лучше потратить это время на создание своей идеальной жизни и стать камнем в воде, создавая волновой эффект равномерных кругов, который по инерции улучшая жизнь вокруг себя?
Но если взять более короткий отрезок времени, и посмотреть каких изменений смог достичь именно Махатма Ганди, то они кажутся уже более впечатляющими. Маленькая уступка в пользу всё тех же неменяющихся людей.
Постскриптум. В конце книги 25 страниц посвящены примечаниям и расшифровке «неведомых» слов в книге, которые расширяют кругозор индийской культуры.
Постскриптум 2. Прочтение автобиографии Ганди, иллюстрирующей истинное положение индийцев и уровень их бедности, заставило по-другому воспринимать красивые и красочные, но не реалистичные, индийские фильмы.
Мохандас Карамчанд Ганди
МОЯ ЖИЗНЬ
Вступление
Лет пять назад, по настоянию своих ближайших товарищей по работе, я согласился написать автобиографию. Но не успел закончить я первую страницу, как в Бомбее вспыхнули волнения, и я вынужден был работу приостановить. Затем последовали события, которые для меня завершились заключением в тюрьму йервади. Находившийся со мной в тюрьме адвокат Джерамдас советовал мне отложить все прочие дела и закончить автобиографию. Но я ответил, что уже составил себе программу занятий и не могу думать о чем-либо другом, пока она не будет выполнена. Я бы закончил автобиографию, если бы отбыл свой срок полностью, но меня освободили на год раньше. Теперь Свами Ананд повторил это предложение, а так как я закончил историю сатьяграхи в Южной Африке, то решил приняться за автобиографию для «Навадживана». Свами хотелось, чтобы я выпустил автобиографию отдельной книгой, но у меня не было для этого свободного времени: я мог писать лишь по главе в неделю. Для «Навадживана» мне все равно необходимо было что-нибудь писать еженедельно. Почему бы в таком случае не заняться автобиографией? Свами согласился с этим, и я усердно принялся за работу.
Между тем у одного из моих богобоязненных друзей возникли сомнения, которыми он поделился со мной в мой «день молчания».
Что толкнуло вас на эту авантюру? - спросил он меня. Писание автобиографий - обычай, присущий Западу. Я не знаю ни одного человека на Востоке, который занимался бы этим, за исключением лиц, подпавших под влияние Запада. А о чем вы будете писать? Допустим, завтра вы откажетесь от положений, которые сегодня считаете своими принципами, или в будущем пересмотрите сегодняшние планы. Не окажется ли тогда, что люди, руководствующиеся в своих поступках вашим авторитетным словом, будут введены в заблуждение? Не лучше ли совсем отказаться от этого или хотя бы несколько повременить?
Доводы эти произвели на меня некоторое впечатление. Но я и не собираюсь писать настоящую автобиографию. Просто мне хотелось бы рассказать историю своих поисков истины. А поскольку такие искания составляют содержание всей моей жизни, то рассказ о них действительно будет чем-то вроде автобиографии. Но я не против того, чтобы на каждой странице автобиографии говорилось только о моих исканиях. Я верю или по крайней мере стараюсь верить, что связный рассказ об этом принесет пользу читателю. Мои искания в сфере политики известны теперь не только Индии, но и в какой-то степени всему «цивилизованному» миру. Для меня они не представляют большой ценности. Еще меньшую ценность имеет для меня звание «махатмы», которое я получил благодаря этим исканиям. Это звание часто сильно меня огорчало, и я не помню ни одного случая, когда бы оно порадовало меня. Но мне, разумеется, хотелось бы рассказать об известных лишь мне одному духовных исканиях, в которых я черпал силы для своей деятельности в сфере политики. Если мои искания действительно носят духовный характер, тогда здесь нет места для самовосхваления, и мой рассказ может лишь увеличить мое смирение. Чем больше я размышляю и оглядываюсь на прошлое, тем яснее ощущаю свою ограниченность.
В течение тридцати лет я стремился только к одному - самопознанию. Я хочу видеть бога лицом к лицу, достигнуть состояния мокша. Я живу, двигаюсь и существую только для достижения этой цели. Все, что я говорю и пишу, вся моя политическая деятельность - все направлено к этой цели. Но, будучи убежден, что возможное для одного - возможно для всех, я не держу в тайне свои искания. Не думаю, что это снижает их духовную ценность. Есть вещи, которые известны только тебе и твоему творцу. Их, конечно, нельзя разглашать. Искания, о которых я хочу рассказать, другого рода. Они духовного или скорее морального плана, ибо сущностью религии является мораль.
В своем жизнеописании я буду касаться только тех вопросов религии, которые одинаково понятны и взрослым и детям. Если мне удастся рассказать о них смиренно и бесстрастно, то многие, ищущие истину, почерпнут здесь силы для дальнейшего движения вперед. Я смотрю на свои искания как ученый, который хотя и проводит их весьма точно, тщательно и обдуманно, однако никогда не претендует на окончательность своих выводов и дает большие возможности для размышлений. Я прошел через глубочайший самоанализ, тщательно проверял себя, исследовал и анализировал все психологические моменты. И все же я далек от мысли претендовать на окончательность или непогрешимость своих выводов. Единственное, на что я претендую, сводится к следующему: мне они представляются абсолютно правильными и для данного момента окончательными. Если бы это было не так, я не положил бы их в основу своей деятельности. Но на каждом шагу я либо принимал, либо отвергал их и поступал соответствующим образом. И пока мои действия удовлетворяют мой ум и мое сердце, я должен твердо придерживаться своих первоначальных выводов.
Если бы все сводилось для меня к обсуждению академических принципов, я, разумеется, не стал бы писать автобиографию. Но я ставил себе целью показать практическое применение этих принципов в различных случаях и потому назвал эти главы, к написанию которых я приступаю, «Историей моих поисков истины». Сюда должны войти искания в области применения ненасилия, безбрачия и прочих принципов поведения, которые обычно рассматриваются как нечто отличное от истины. Но для меня истина - главенствующий принцип, включающий множество других принципов. Эта истина есть правдивость не только в словах, но и в мыслях, не только относительная истина наших понятий, но и абсолютная истина, вечный принцип, т. е. бог. Имеется бесконечно много определений бога, ибо проявления его бесчисленны. Они наполняют меня удивлением и благоговейным трепетом и на какоето мгновенье ошеломляют. Но я поклоняюсь богу только как истине. Я еще не нашел его, но ищу. Я готов в своих исканиях пожертвовать всем самым дорогим для меня. Если понадобится жертва, я отдам даже жизнь, думаю, что я готов к этому.
Все же до тех пор, пока я не познал эту абсолютную истину, я должен придерживаться относительной истины в своем понимании ее. Эта относительная истина должнабыть моим маяком и щитом. Хотя путь этот прям и узок, как острие бритвы, для меня он был самым быстрым и легким, Даже мои колоссальные промахи показались мне ничтожными благодаря тому, чтоя строго держался этого пути, Этот путь спас меня от печали, и я продвигался вперед, руководствуясь внутренним светом. Часто на этом пути я видел слабые проблески абсолютной истины, бога, и с каждым днем во мне росло убеждение, что только он один реален, а все остальное нереально. Пусть те, кто захочет, узнают, как во мне росло это убеждение; пусть они, если смогут, разделят со мной мои искания, а также мое убеждение. Во мне зрело все большее убеждение, что все, доступное мне, доступно даже ребенку; я говорю это с полным основанием. Практика этих исканий столь же проста, сколь и трудна. Они могут показаться совершенно недоступными человеку самонадеянному и вполне доступными невинному младенцу. Ищущий истину должен быть смиреннее праха. Мир попирает прах, но ищущий истину должен настолько смириться, чтобы даже прах мог попрать его. И только тогда, а не прежде, он увидит проблески истины. Это становится абсолютно ясно из диалога между Васиштой и Вишвамитрой. Христианство и ислам также полностью подтверждают это.
